В РАМКАХ СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ СУДЕБНО-ЭКСПЕРТНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

В Мажилисе Парламента РК, в режиме онлайн, прошел круглый стол на тему «Совершенствование законодательства в сфере судебно-экспертной деятельности».

Участниками заседания стали депутаты Парламента Республики Казахстан, представители Верховного Суда, Комитета национальной безопасности, Генеральной прокуратуры, Министерства внутренних дел, Министерства юстиции, адвокатуры, юридического и научного сообществ.

Открывая мероприятие, председатель Комитета по законодательству и судебно-правовой реформе Мажилиса Парламента Республики Казахстан Канат Мусин отметил, что актуальность обсуждаемой темы не вызывает сомнений «поскольку она затрагивает в первую очередь, вопросы обеспечения доказательственной базы для правовой защиты граждан и организаций участвующих в процессе правосудия».

Напомним, в настоящее время в рабочей группе Мажилиса РК обсуждается законопроект «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты Республики Казахстан по вопросам судебно-экспертной деятельности». Основные цели, заложенные в реформу — совершенствование судебно-экспертной деятельности, развитие института частных судебных экспертов, повышение эффективности работы судебно-экспертных организаций.

Свое мнение о судебной экспертизе, как способе реализации принципа состязательности и равноправия сторон в уголовном процессе выразила в докладе адвокат столичной коллегии адвокатов Вероника Ким.

«Судебная экспертиза как способ реализации принципа состязательности и равноправия сторон в уголовном процессе»

В первую очередь я бы хотела выразить благодарность организаторам данного мероприятия за приглашение и возможность выступить перед такой аудиторией, а также поблагодарить всех членов рабочей группы по законопроекту о судебно-экспертной деятельности за интересную и продуктивную работу.

В выступлениях предыдущих докладчиков уже озвучены и значимость института судебной экспертизы, и проблемные вопросы, связанные с ее организацией и производством в нашей стране.

Мы услышали мнение и позицию уполномоченного органа, представителей научного сообщества, и непосредственных исполнителей – экспертов.

Мне, в свою очередь, хотелось бы обозначить основные моменты, касающиеся непосредственно цели и результатов судебной экспертизы, а также их роли в уголовном судопроизводстве.  

Думаю, все согласятся, что для адвоката и его доверителя (подозреваемого или потерпевшего лица) заключение эксперта носит более личный характер, чем для того же следователя или судьи, которые ее назначили или же эксперта, который ее провел.

Ведь несмотря на законодательное закрепление отсутствия преимущественного значения и заранее установленной силы результатов экспертизы перед другими доказательствами, именно они ставят «точку» в спорных вопросах при вынесении окончательного решения по делу.

Заключение эксперта может устанавливать факт совершения уголовного правонарушения, степень виновности и даже меру наказания (например, при установлении суммы ущерба, авторства почерка, голоса, идентификации личности по видеоизображению и многое другое), поэтому именно защита и потерпевшая сторона как никто другой заинтересованы в качественном и объективном проведении экспертизы, возможности беспрепятственного инициирования ее производства, а также проверки результатов, как самостоятельно, так и с помощью уполномоченного органа.

Однако, в настоящее время реализация всех этих процессов затруднительна для адвоката и лиц, чьи интересы он представляет. Я являюсь управляющим партнером адвокатской конторы, поэтому могу с уверенностью утверждать об этом не только исходя из своей собственной практики, но и на примере других адвокатов, которые осуществляют свою деятельность в различных регионах Казахстана. 

Но сначала позвольте мне озвучить существующую проблему по назначению и производству судебно-медицинской экспертизы в отношении лиц, содержащихся под стражей.

Обозначенные в УПК перечень случаев обязательного производства судебной экспертизы (ст.271 УПК РК) и возможность ее назначения только с целью выяснения обстоятельств по делу (ст.270 УПК) позволяют отказывать защите в проведении судебно-медицинской экспертизы в отношении содержащихся под стражей лиц, на предмет диагностирования состояния их здоровья и безопасности нахождения в условиях следственного изолятора, которые органами уголовного преследования игнорируется.

Удовлетворительное состояние подозреваемого и обеспечение ему «достаточной» медицинской помощи фиксируется в заключениях медработников самих учреждений, которые фактически находятся в зависимом положении от правоохранительного органа, а получить сведения об оказываемом лечении в учреждениях и их лекарственном обеспечении, крайне затруднительно.

Вместе с тем, Кодексом о здоровье народа и системе здравоохранения, установлено право подозреваемого на получение независимого мнения о состоянии своего здоровья и проведение консилиума (ст.134), однако ввиду невозможности доставления эксперта в следственный изолятор либо вывоза лица для соответствующего обследования, проведение судебно-медицинской экспертизы по запросу адвоката не представляется возможным.

Люди месяцами и даже годами находятся в следственных изоляторах, где состояние их здоровья значительно ухудшается из-за неблагоприятных условий проживания. В этой связи, предлагается внести изменения в статьи 270 и 271 УПК, обеспечивающие право на охрану здоровья лиц, содержащихся под стражей.

Возвращаясь к теме назначения и производства судебных экспертиз по инициативе адвоката в интересах доверителя, хотелось бы обратить ваше внимание на практику производства судебных экспертиз по адвокатским запросам на договорной основе. В настоящее время в УПК вводится новая статья (272-1), предусматривающая порядок назначения экспертизы по запросу адвоката, которая, как предполагается, должна устранить неоднозначное толкование норм права и выработать единообразную практику.

Однако, в данной статье фактически обособлены уже существующие нормы, которые в достаточной мере регулируют порядок назначения экспертизы по запросу адвоката, поэтому не исключено, что даже после ее введения проблема не разрешится.

В настоящее время в некоторых регионах по адвокатским запросам, экспертами Центра судебных экспертиз проводятся специализированные исследования с выдачей заключений специалистов.

Такая практика мотивируется ведомственными правилами, которые регламентируют выдачу заключений специалистов по письменным обращениям юридических и физических лиц, к которым относят и адвоката, несмотря на то, что он к таковым не относится, так как имеет процессуальный статус защитника или представителя потерпевшего по уголовному делу (гл.4 Правил организации и производства судебных экспертиз и исследований в органах судебной экспертизы, утвержденных приказом МЮ РК от 27 апреля 2017 года № 484).

А частные судебные эксперты и вовсе отказываются от производства экспертиз по адвокатским запросам, мотивируя это тем, что имеют право проводить ее только по постановлениям органов уголовного преследования и суда. 

Полагаю, что помимо модернизации законодательства, необходимо проводить широкую разъяснительную работу с руководителями судебно-экспертных организаций и самими экспертами, особенно в свете принимаемых мер по совершенствованию данной деятельности, а также конкретизировать ведомственные правовые акты для исключения разночтений.

Также необходимо отметить, что в настоящее время по адвокатскому запросу проведение экспертизы возможно только в случае отсутствия необходимости истребования объектов исследования от органа, ведущего уголовный процесс.

Однако, учитывая необходимость предоставления на исследование оригиналов документов и иных вещественных доказательств, которые изъяты органом уголовного преследования и хранятся при деле либо в камере хранения (до вступления решения суда в законную силу либо истечения срока хранения прекращенного уголовного дела), подобные требования необоснованно ограничивают право защитника по самостоятельному назначению экспертизы на договорной основе. 

В этой связи, полагаю целесообразным исключить данное условие из новой статьи c предоставлением возможности истребования экспертом необходимых объектов в органе, ведущем уголовный процесс, для производства экспертного исследования по адвокатским запросам.

Кроме того, следует обратить внимание, что в обсуждаемом в настоящее время законопроекте, возмещение расходов по производству экспертизы возлагается на инициирующую сторону даже при ее назначении органом, ведущим уголовный процесс.

Другими словами, если орган затягивает назначение экспертизы, и сторона сама инициирует ее производство путем подачи ходатайства, платить придется этой стороне, независимо от исхода дела.

Однако, учитывая, что законом предусмотрено взыскание процессуальных издержек (в т.ч. на производство экспертизы) по приговору суда с виновного лица, стороны не должны быть ограничены финансовыми возможностями в ходе доказывания своей позиции через орган, ведущий уголовный процесс.

Поэтому предлагается исключить данное требование из законопроекта.

Кроме того, полагаю целесообразным развивать в Казахстане институт рецензирования экспертных заключений, что на мой взгляд повысит качество проведения судебных экспертиз и тем самым снизит нагрузку на экспертов по производству дополнительных и повторных исследований.

К сожалению, в настоящее время этому вопросу не уделяется должного внимания, что подтверждается и материалами докладчиков, в которых эта информация отсутствует.

Учитывая озвученный ранее закрытый статус методик проведения экспертиз, адвокаты также лишены возможности самостоятельно провести хотя бы поверхностный анализ.

В настоящее время для получения рецензий, адвокатам приходится обращаться к зарубежным экспертам, что как вы понимаете доступно не каждому лицу, попавшему в орбиту уголовного преследования.

Вместе с тем, это вынужденная мера, так как в настоящее время адвокаты не имеют доступ к рецензиям по экспертизам, назначенным органами, ведущими уголовный процесс, и большинство местных экспертов не заинтересованы в проведении рецензий по заключениям коллег по различным основаниям.

Ну и в завершение своего выступления, мне хотелось бы отметить необходимость систематического мониторинга видов судебно-экспертных исследований.

Вот уже на протяжении полутора лет мной инициируется вопрос отнесения психолого-филологического экспертного исследования к категории комплексных, в связи с неоднозначной практикой их проведения и квалификации соответствующих экспертов.

Этот вид экспертизы проводится практически по каждому факту взяточничества и другим коррупционным уголовным делам, а также широко практикуется по иным категориям преступлений, где фиксируются разговоры, переписки фигурантов, либо возникает необходимость исследования документов, выступлений и так далее.

Вместе с тем, в настоящее время психолого-филологическое исследование фактически проводится в рамках компетенции эксперта-филолога, не имеющего психологического образования.

Фактически из 43 экспертов, обладающих квалификационным свидетельством на производство такого вида исследования (согласно госреестру), только 4 имеют психологическое образование, и только 1 из них обладает одновременно и психологическим и филологическим образованием.

Исходя из пояснений Министерства юстиции, проведение исключительно филологического исследования в рамках психолого-филологической экспертизы связано с постановкой соответствующих вопросов органами, ведущими уголовный процесс.

Однако, если брать к примеру коррупционные уголовные дела, то органами уголовного преследования, как правило, используются шаблонные вопросы, не охватывающие психологический аспект (по содержанию текста, без воспроизведения аудио-, видеозаписей), в том числе в связи с отсутствием в соответствующем перечне вопросов, применимых для такой категории уголовных дел (п.334 пар.46 Правил организации и производства судебных экспертиз и исследований в органах судебной экспертизы), что в итоге приводит к однобокому исследованию.

При этом, эксперт при составлении заключения указывает на проведение психолого-филологического исследования, чем вводит орган и суд в заблуждение.

Вместе с тем, актуальность применения комплексной психолого-филологической экспертизы в отношении коррупционных дел заключается в выявлении двух составляющих объекта исследования: содержания (лингвистический метод) и направленности (психологический —  выявление формируемых социальных установок и способов их формирования, приемов психологического воздействия), т.е. определение не только смыслового содержания текста, но и его восприятия и воздействия на адресата.

В октябре прошлого года, после инициирования депутатского запроса Комитетом по законодательству и судебно-правовой реформе Мажилиса, мной получено уведомление Департамента по организации экспертной деятельности о необходимости изучения опыта стран ближнего зарубежья и возможном внесении изменений и дополнений в Перечень видов судебных экспертиз (в т.ч. в части разделения психолого-филологической), однако до настоящего времени каких-либо сведений о результатах этой работы не получено.

Вместе с тем, согласно Перечню родов (видов) судебных экспертиз, выполняемых в федеральных бюджетных судебно-экспертных учреждениях МЮ России, психолого-лингвистическая судебная экспертиза еще с 2011 гола относится к категории комплексных экспертиз, т.е. представляет собой 2 отдельных вида экспертного исследования (психологическое и лингвистическое), подразумевающее участие двух экспертов с высшим образованием в соответствующей области специальных знаний.

На базе данной методики, с 2015 года также началось проведение КПЛЭ Государственным комитетом судебных экспертиз в Республике Беларусь, в 2017 году — в Кыргызской Республике (разработано методическое руководство по КПЛЭ по борьбе с экстремизмом; приказ МЮ КР от 28 июля 2016 года).

В этой связи, прошу уделить особое внимание данному вопросу.

Добавим, что выступления участников были приняты во внимание с дальнейшим использованием в рекомендациях мероприятия.

Пресс-служба РКА